Ее кухня очень похожа на мою. Те же мойка, вытяжка, двухкамерный холодильник, газовый титан. Примерно то же сочетание техники, пустоты и возможностей. Ну, разве что плита у меня газовая, а у нее - микроволновка. Да кофе она варит в кофеварке, а я в турке. Неплохой набор ножей, но все заточены небрежно. Очень мало женщин на свете умеет точить ножи. Все тарелки - из тугоплавкого стекла: вот уж действительно, ни шагу без микроволновки. Донышки сковородок аккуратно протерты маслом. И даже на ситечке в мойке - ни соринки, ни пятнышка.

С чего это меня вдруг озаботило устройство чьей-то кухни, я и сам не понял. Я вовсе не из тех, кто сует нос в чужой быт. Но почему-то буквально все в этой кухне притягивало к себе. Роджер Уильяме допел "Осенние листья", и оркестр Фрэнка Чексфилда заиграл "Осень в Нью-Йорке". Я стоял в квадрате осеннего солнца и разглядывал все эти кастрюльки, горшочки и склянки с приправами на полках. Святая правда: кухня - это мир. Самостоятельный, как афоризм Шекспира. Весь мир - лишь кухня...

Как только музыка закончилась, девица-диджей прощебетала: "Ну, вот и осень!" И рассказала, что первый свитер осени пахнет особенно. Прямо как в романе Джона Апдайка. Вуди Херман зачастил синкопами из "Ранней осени". Кухонный таймер на столе показывал 07:25. Третье октября, семь двадцать пять утра. Понедельник. Небо такое глубокое, словно его выдолбили очень острым ножом. Неплохой день для прощания с жизнью.

Я вскипятил воду в кастрюле, достал из холодильника помидоры, обдал кипятком, порезал, смешал с чесноком и, состряпав простенький соус, обжарил в нем страсбургские сосиски. Потом приготовил салат из капусты и сладкого перца, зарядил кофеварку и, чуть спрыснув водой французские булочки, обернул их фольгой и разогрел в микроволновке. Когда завтрак был готов, я разбудил библиотекаршу и убрал из гостиной пустые бутылки и стаканы.

- Какие запахи! - сказала она.

- Можно одеться? - спросил я. Мой старый пунктик - не одеваться до того, как оденется женщина. Возможно, один из остатков галантности в нашем цивилизованном обществе.

- Давай, конечно, - сказала она и стянула майку. Утренний свет очертил ее грудь и бедра легкой тенью, высветив бархатистый пушок на коже. На несколько секунд она замерла, оглядывая свое тело.

- Здорово, да? - улыбнулась она.

- Здорово, - согласился я.

- Ни лишнего жира, ни складок на животе, и кожа упругая... Пока, - добавила она и посмотрела на меня.