- Говори короче, иначе мы никуда не успеем.

- Да-да, ты права, - спохватился Профессор и потрепал ее по плечу. - Вот только... С чего бы лучше начать? Никогда не умел излагать свои мысли в привычном для людей порядке...

- Что за данные вы передали мне для шаффлинга?

- Чтобы это объяснить, придется раскапывать, что случилось три года назад...

- Уж будьте так любезны, - попросил я.

- Я тогда работал в Центральной лаборатории Системы. Но не как штатный сотрудник. Скорее, как руководитель самостоятельной научной бригады. В моем распоряжении была команда из пяти человек, прекрасное оборудование и неограниченные субсидии. И хотя деньги для меня никогда проблемой не были, а работать под чью-то дудку - хуже пытки, столь богатого материала для исследований, какой предоставила мне Система, я бы не получил больше нигде. Ничего в жизни я не хотел так страстно, как увидеть реальные плоды своего труда- Система тогда находилась в очень опасном положении. Какой бы метод шифрования ни предлагали конверторы, кракеры взламывали все коды один за другим. Мы усложняли шифр - они подбирали ключ, и так без конца. Как соседи, которые заборами меряются. Один построил забор - другой, не желая уступать, тут же строит выше. В итоге оба забора получаются такими высокими, что в них уже нет никакого проку. Но остановиться нельзя. Остановишься - проиграл. А у того, кто проиграл, пропадает весь смысл существования. Вот почему Система решила разработать метод шифрования на принципиально иной основе. Идеальный шифр, который невозможно взломать. Над группой ученых, занимавшихся этой проблемой, меня поставили руководителем. И не прогадали. Все-таки я считался - да и до сих пор считаюсь - самым талантливым и целеустремленным нейрофизиологом. Я не писал докладов и не выступал перед Научным Советом, из-за чего эти ослы в академиях меня полностью игнорировали. Однако по уровню знаний о головном мозге со мною не сравнится никто. Система это понимала, оттого и поручила мне руководство процессом. Им требовался новый подход. Не в усложнении метода, не в шлифовке уже наработанных способов, но - в принципиальной смене концепции. А такая работа не под силу школярам, которые чахнут с утра до вечера в лабораториях над бумажками с цифирью да подсчитывают зарплату. Настоящий ученый-творец - человек независимый!

- Однако, став членом Системы, вы потеряли свою независимость, не так ли? - уточнил я.

- Да, - сбавил тон Профессор. - Именно так... И я это признаю. Жалеть не жалею, но признаю.