Я гляжу на дым - и не понимаю, почему люди никак не оберегают зверей.

- Почему не построить для них хотя бы какой-то загон? - спрашиваю я за шахматами у Полковника. - Отчего мы никак не защищаем их от снега и ветра? Ведь вовсе не обязательно строить что-то большое. Простенький забор да крыша над головой спасли бы многих.

- Бесполезно, - отвечает старик, не отрываясь от доски. - Даже если им построить загон, они в него не пойдут. Зверюги спят в долине много веков подряд. И не перестанут спать под открытым небом, даже если это будет стоить им жизни. На морозе, под всеми ветрами, в снегу.

Полковник ставит своего епископа перед моим королем, укрепляя оборону. С флангов меня атакуют два единорога. Старик терпеливо ждет, когда я-таки сделаю ход.

- Вас послушать - получается, что они сами ищут страданий и смерти.

- В каком-то смысле так оно и есть. Но для них это все - природа. И холод, и все невзгоды... Для них это что-то вроде спасения.

Он замолкает, и я подкрадываюсь своей обезьяной под его стену. Хочется посмотреть, чем ответит стена на этот маневр. Старик и в самом деле почти попадается в ловушку, но в последний момент передумывает и вместо стены отводит назад рыцаря, усиливая и без того плотный частокол фигур в обороне.

- Я смотрю, ты тоже привыкаешь хитрить! - смеется он.

- Ну, до вас мне еще далеко... - улыбаюсь я в ответ. - Но все-таки - что для зверей означает "спасение"?

- Возможно, они находят избавление в смерти. Они ведь действительно возрождаются. По весне, в новом потомстве...

- А потом молодняк вырастает - и умирает в таких же муках? Зачем это им нужно - мучиться из года в год?

- Так устроено, - отвечает старик. - Твой ход. Пока не завалишь моего епископа, о победе и не мечтай.

Трое суток беспрерывно валит снег, а затем вдруг наступает удивительно ясная погода. Солнце выплескивает лучи, и по всему Городу разбегаются искры капели. С веток то и дело падают, шлепаясь о землю, огромные комья снега. Я сижу в комнате и, плотно задернув шторы, спасаюсь от яркого света. Но, толстым шторам вопреки, свет все-таки достает меня, как от него ни прячься. Обледеневший Город сверкает, словно бриллиант искуснейшей огранки, преломляя лучи солнца как ему вздумается, посылая их в комнату под кривыми углами, и они-таки впиваются в мои воспаленные глаза.